Валентин зашел в редакционный кабинет твердым уверенным шагом, несмотря на то что опирался на палочку, и по-военному отрапортовал: «Здравствуйте, по вашему указанию прибыл». Передо мной стоял высокий красивый парень с широкой лучезарной улыбкой и искорками в глазах – настоящий русский богатырь, наш воин и герой.
Валентину 24 года, он вырос в Луге, окончил здесь школу. Мама вкладывала в развитие сына все, что могла: чтение книг, рисование, поездки в музеи и обязательно – музыкальная школа. Валя играет на шести инструментах: гитаре, бас-гитаре, барабане, аккордеоне, баяне и фортепиано, пишет музыку и стихи. Учиться он пошел в Лужский агропромышленный техникум, чтобы получить настоящие мужские специальности: монтажника, электросварщика и резчика – в жизни все может пригодиться.
После учебы Валентина призвали в армию. Служил в Москве в очень серьезных войсках, где получил хороший военный опыт. А после дембеля парень сразу же уехал в Санкт-Петербург: была мечта связать свою жизнь с музыкой.
Уехал практически без денег. Первые дни Валентин хватался за любую подработку, нужно было накопить на медкомиссию для устройства на работу на РЖД. Все получилось, стал монтером пути, дорос до бригадира и уволился. Говорит, не мое. Не лежит его музыкальная душа к железной дороге.
Поработал много кем, пока не добился своего – устроился на студию звукозаписи. К тому времени у Валентина уже были песни, которыми заинтересовались некоторые исполнители. Он продавал музыкантам авторские права на свои песни, написанные в разных стилях – это и рэп, и попса, и рок. Наверняка некоторые из них крутятся по радио, но авторство значится за другими людьми. Рассекретить, что это за песни, Валя отказался, а на вопрос, почему он не хочет числиться их автором, пожал плечами, улыбнулся и ответил коротко: «Не хочу». Говорит, его полностью устраивало то положение, которое он сам себе создал: денег на жизнь хватало, славы не хотел, а в узких кругах музыкантов о нем знали.
Объявление о начале специальной военной операции не стало для Валентина неожиданностью. «Я догадывался: что-то произойдет, – рассказывает он. – У меня в семье и среди знакомых много военных, мы нередко разговаривали о том, что происходит на Донбассе, понимали, что вопрос с обстрелом мирных городов надо будет как-то решать. И решение президента о начале СВО было логичным завершением восьмилетнего кошмара для мирного населения ДНР и ЛНР». А когда объявили о начале частичной мобилизации, Валентин на сто процентов был уверен, что его призовут в первых рядах.
Повестка пришла матери в Лугу, расписаться в ней она не могла, поэтому сразу же позвонила сыну и обо всем рассказала. Валя в тот же день уволился со студии звукозаписи, уехал в Лугу и, не дожидаясь повестки, пришел в военкомат. «2 октября я был в Лужском военном комиссариате, – рассказывает он. – Пришел в час дня, а в четыре мне уже велели быть готовым к отправке в часть. Я попросил дать пару-тройку дней на сборы, мне пошли навстречу. И 5 октября я ушел. Всем сказал: «Надо – значит, пойду!»
16 октября Валентин с другими мобилизованными ребятами был уже в Белгородской области, а 21 – за «ленточкой», почти на линии фронта. Выдернутым из мирной жизни мобилизованным поначалу было сложно. Первая команда: окапываться! Рыли окопы, обустраивали блиндажи и укрытия. Был короткий период, когда невозможно было обеспечить подвоз продовольствия и воды – интенсивные боевые действия проходили по дороге снабжения. «Пришлось нам немного поголодать, но ничего, мы же настоящие мужики, мы – воины, можем справиться с любой бытовой проблемой. И все время копали, копали, копали… Приказ командования выполнили, месяц спустя все было готово», – рассказывает Валентин.
Он хорошо запомнил первый артобстрел: «Было страшно, не скрою. Слышишь какой-то невероятный звук всего одну-две секунды, а потом прилет, только где он будет, ты не знаешь. Потом я понял: если раздается свист, значит, точно не в тебя летит. Свой снаряд ты никогда не слышишь – такова философия войны». Валя взял себе позывной Гибсон (Gibson – компания, один из старейших производителей гитар) – а как иначе могло быть, если душа-то у него музыкальная!
Валентина с бойцами перебросили в деревню, почти пустую, местных жителей осталось немного, в основном старики, которые наотрез отказывались выезжать. Наши бойцы помогали им продуктами и лекарствами. И продолжали окапываться по периметру деревни. Наладили быт, и потекли армейские будни, о которых нам по ТВ ежедневно рассказывают военкоры.
«Я по натуре такой, что не могу сидеть на одном месте, мне нужно движение, поэтому пошел к командиру и попросил перевести меня в штурмовую группу, – рассказывает Валентин. – Началась совсем другая жизнь». Штурмовик – воин с железными нервами, отменной дисциплиной, мотивированный и уверенный в своих силах. Валя подходил по всем параметрам. «Я начал выезжать на разведку, – вспоминает он. – Мы проводили «лежку в секрете» – это когда ты лежишь, не двигаясь и почти не дыша, часов по 15 и наблюдаешь за обстановкой. А была зима, ночью морозы, ветры страшные, холодно, но ты не имеешь права мерзнуть и жаловаться, ты просто выполняешь свою работу, потому что понимаешь, что от твоих действий зависит жизнь товарищей». Участвовал Валентин и в боестолкновениях с противником. Говорит, что с той стороны украинцев мало, большинство – иностранные наемники, выполняющие в том числе и функцию заградотрядов. В одном из боев нашим хотели сдаться украинские бойцы, они вышли с белой тряпкой на палке, но были безжалостно расстреляны в спину поляками.
Валентин рассказывает о многом очень откровенно, не боясь меня смутить или напугать, и в то же время он самокритичен, понимает, где и что шло не так. О своем самом большом штурме, напоминание о котором – палочка, притуленная у моего стола, Валя рассказывает немного отстраненно, слегка морщась: видно, что воспоминания даются ему нелегко.
«2 марта с утра поступила команда на штурм вражеских позиций. Мы выдвинулись группами по 7-10 человек с разных сторон. Почти сразу же убило командира одной из групп, ее бойцы не справились с собой, не смогли продолжать наступление. Так бывает, война – это не кино, где воюют бессмертные воины. В моей группе нас семеро, мы залетели на ближние позиции врага, залегли, а арта беспрерывно поливает нас. Но мы потихоньку продолжаем двигаться вперед. И тут нас вычислили, заработали по нам из всех орудий. Страха не было, в такие моменты идешь вперед на кураже. Три с половиной часа длился бой, но наше наступление захлебнулось, мы попали в огневой мешок. Командир скомандовал отступать. Когда мы отходили, снаряд разорвался в метре от меня, я успел упасть, оказался ниже уровня взрыва. Меня присыпало землей, ветками. Открываю глаза: все расплывается, звук глухой – почти ничего не слышу, понимаю: контузило. Встал, хотел сделать шаг, но не могу, нога не держит, падаю. Пополз до наших окопов. Сколько полз, не помню. Когда добрался до своих, оказали первую помощь. Пришел в себя, встал на ноги и, хромая, стал помогать эвакуировать раненых бойцов. Когда мы выбрались, поначалу мне казалось, что со мной все в порядке – видимых ран на ноге нет, одежда цела. Но командир настоял, чтобы я поехал в госпиталь. Потом мне врачи рассказали, что взрывной волной мне перебило нервы от колена до бедра – было все более чем серьезно».
Валентин лечился в нескольких госпиталях, ему предстоит операция. Он верит, что поправится и вернется на фронт: «Я обязательно туда вернусь. Пусть это буду я, а не 19-летний парень, который не нюхал пороху! Я обязан довести начатое до конца. Уверен, мы победим и покончим с нацизмом!»
Так на наших глазах рождаются новые герои, новая элита. И это наши современники. Они достойные продолжатели незыблемых традиций предков, которые всегда вставали на защиту страны; их подвиги навечно войдут в историю побед нашей великой России. Имя Валентина там тоже будет вписано
Анна Рубцова
Фото автора
