Пожар – это страх и горе, а когда полыхает твоя родная деревня, кажется, это невозможно пережить. Многим нашим землякам в годы немецко-фашистской оккупации довелось испытать этот ужас. Среди сгоревших в войну деревень, которые находились на территории современного Ям-Тесовского СП, числится и деревня Веряжино. Нет сейчас на картах Веряжина, а когда‑то это была пусть и небольшая, но красивая деревня.
Историческая справка
Впервые мы находим упоминание о деревне Веряжино, а точнее – Веряжкино, в новгородских Писцовых книгах за 1500 год. Числилось в ней 9 дворов, по тем временам это было немаленькое селение, относилась она к Климентовскому Тесовскому погосту. Пережила деревня ливонское нашествие, войну со шведами. На 1884 год в Веряжине было уже 12 дворов, проживали 67 человек. Шло время, деревня росла, в «Списках населенных мест Новгородской губернии Новгородского уезда» за 1907 год отмечено 17 домов, в которых проживали 85 человек. В начале ХХ века в деревне была построена часовня. Кроме крестьянских домов, в Веряжине находились две усадьбы. Одна принадлежала Степану Максимовичу Мухину, другой владел Матвей Александрович Костливцев, после его смерти усадьбой занимались дочери – барыни Костливцевы (так их называли в деревне). Жили они в Новгороде, в Веряжино приезжали на лето.
После революции усадьбы были разорены, хозяйственные постройки перешли колхозу имени Буденного, который был организован в конце 20 годов. В районной газете «Заря коммуны» не раз отмечалась ударная работа этого колхоза. «Колхоз имени Будеенного Волкинского сельсовета поставки лугового сена выполнил на 100%, сдано 65 центнеров. Приступили к сдаче сеяных трав. Колхоз приступил к жатве ржи, сжато 3 га» – «Заря коммуны», 1935 год 6 августа.
Мне доводилось встречаться со старожилами Веряжина.. Одна из них Галина Васильевна Сачкова (Ершова), ее детские годы прошли в этой деревне, после длительной разлуки она смогла приехать в родные края только в 2003 году, потом еще не раз приезжала. Галина Васильевна очень интересный человек, она с любовью рассказывала о своей малой родине:
«Веряжино – родина моих предков по линии отца. В памяти сохранились детские воспоминания о деревне и ее жителях. Помню расположение домов, заливные луга у речки Рыденки, баньки возле нее, «поток» – так называли бившую из горы струю воды, стекающую по желобу. Вся деревня ходила с ведрами за кристально чистой студеной водой на чай. В престольный праздник Иванов день мужики собирались здесь и варили пиво в котлах, подвешенных на треногах. К реке были обращены остатки барской усадьбы, которая была разорена после 1917 года, от барских построек остались только каменные амбары, в них хранили колхозное зерно. Сохранился старый заросший парк с вековыми липами, кущами сирени, шиповника. По окраинам парка росли одичавшие яблони. Склоны пригорка сплошь заросли маргаритками. Остатки лестницы с березовыми перилами спускались к лугам, поросшим камышами и незабудками. Узенькая тропинка вела к реке, к разрушенной барской купальне. Парк был прекрасный. В центре старые липы образовывали круглую площадь – здесь по вечерам собирались и стар и млад. Веселилась молодежь, плясали под балалайку, гитару, гармошку и даже патефон – чудо тех лет. Народу собиралось много. Мы, ребятишки, сновали между взрослыми, озорничали. Бабушки чинно сидели на скамейках, судачили, а иногда и сами пускались в пляс («коробочка», кадриль, подиспань).
Сама деревня Веряжино располагалась по обе стороны дороги на Любань. Дома стояли «лицом» к дороге. Заборов перед избами не было. Дома были с завалинками, где собирался народ и обсуждались все деревенские проблемы. Хорошо помню семьи Пономаревых, Мамаевых, Харламовых, Петерсонов, Павловых – это те, к кому ходила моя бабушка и брала меня с собой. Все в деревне относились друг к другу дружелюбно. Помню, как мужики ходили с бреднем по речке Рыденке, мы, ребятишки, с визгом и радостью присутствовали при дележке рыбы – ловили руками голубеньких щурят и скользких налимчиков. А потом бабушка пекла в русской печке ржаные рыбники! Помню, как колхозники работали в поле: поливали капусту, жали рожь, овес косили. Ребята бежали в поле со своими тарелками – плошками, потому, что в поле варили щи и все обедали. Нам тоже наливали похлебки, и счастью не было предела!
Посреди деревни от центральной дороги к реке шел Ершовский переулок, его так называли потому, что на нем стояли три дома братьев Ершовых: Трофима, Тимофея и Федора. В доме Трофима (моего деда) мы и жили с бабушкой Евдокией Васильевной Ершовой. Она рано овдовела и одна воспитывала сына Василия (мой отец) и дочь Марию. Дом стоял на пригорке, первый от реки, рядом был большой вишневый и сливовый сад, много кустов смородины. Собирали смородину в белые лучиночные ящички, а потом приезжала машина из заготконторы и увозила ягоды. Это был бабушкин доход. За работу в колхозе бабушка получала трудодни, вся стена в избе была расписана угольными «палочками». Полы в доме были из очень широких досок, бабушка драила их речным песком. Утром в избе пахло ржаными лепешками с картошкой и ягодами с молоком. В конце 30 годов в деревне мы жили только летом, я с родителями жила в Ленинграде, там ходила в школу, а бабушка на зиму уезжала к дочери Марии в Лугу. Такие мои детские воспоминания мирной жизни.
А потом пришла война… 1941 год. Поток беженцев из Пскова, Луги и других мест идет по дороге на Любань. Машины с людьми и скарбом, лошади, запряженные в телеги, люди с тачками и просто с поклажей за спиной и в руках. Погонщики перегоняют скот. Вся эта лавина медленно движется по дороге, так как со всех проселочных боковых дорог вливаются массы беженцев. Мне 10 лет. Сижу среди узлов, чемоданов, малых детей, бабушек, женщин на грузовой открытой машине. Едем из Луги на Любань. Вечереет. И вдруг я узнаю Веряжино! Я кричу, прошу взрослых остановить машину! Меня никто не слушает, никто не знает, что это бабушкина деревня…»
Война раскидала семью Ершовых: Галина с тетей Марией были эвакуированы в Кировскую область, мать Анна Ершова всю блокаду была в Ленинграде, отец Василий Трофимович погиб в 1942 году под Синявином, погиб под Старой Русой брат Виталий Цирлинский, ему было 19 лет, бабушка Евдокия Васильевна Ершова всю войну находилась на оккупированной территории. «Все мои родные честно прожили свою жизнь, которая досталась им очень непростой. Отец мой и брат погибли за Родину. После войны было очень тяжело и горько думать, что нет отца, брата и нет родной деревни Веряжино!» – говорила Галина Васильевна.
Сожженная деревня Веряжино после войны не восстановлена. Галина Васильевна, узнав про наш краеведческий музей, оставила свои воспоминания и замечательный рисунок – план «Веряжино – 1940 год», сделанный ею по памяти, фотографии жителей деревни, документы, письма. Нет деревни Веряжино, но память о ней бережно хранится.
Е.С. Федорова
На фото: на завалинке у дома бабушки: слева направо сидят мама Анна, бабушка Евдокия, двоюродный брат Виталий, тетя Мария, д. Веряжино, 1929 год
